Я приподнялась, с трудом распрямляя ноющую спину. Наконец я встала, опираясь на стул. Я посмотрела на ступеньки. Их было немало. Меня ждало трудное утро.

Я поднялась на несколько ступенек, шаркая ногами, как это делают обитатели домов престарелых. Я терпеть не могла такие места из-за отвратительного запаха, непрекращающихся стонов и шарканья тапочек. Медленная смерть в самых худших условиях – первое, что приходило на ум. Дом престарелых. Дно ада.

Бандюк ушел. Слышно было, как он стучит посудой. У меня не было другого выбора, кроме как подняться по лестнице на четвереньках. Сначала было трудно, но можно с уверенностью сказать, что последние несколько ступенек я преодолела со всей возможной грацией.

– Что ты, сука, делаешь? – засмеялся Мелконогий, стоя на верху лестницы.

– Тебе подражаю, засранец.

Я схватилась за дверь и потянула ее на себя. Меня ослепил свет, ярче, чем тот, что был в подвале. Я прикрыла глаза.

– Кухня там. – Бандюк указал на отдельную часть гостиной.

– Мне нужно в туалет.

Он недовольно посмотрел на меня.

– Пять минут. Омлет и кофе. Если выкинешь какой-нибудь фокус, то я тебе так вставлю, что до конца жизни на четвереньках бегать будешь.

Только то, что мне очень, ну очень нужно было в туалет, помешало мне прокомментировать это хамское поведение.

Я посеменила к наполовину стеклянной двери, которая, похоже, вела в ванную. Я не ошиблась. Комната, площадь которой в обычной квартире составляла максимум несколько квадратных метров, здесь была размером с приличную гостиную. Я никогда раньше не видела ванную комнату с лестницей! Чтобы попасть в ванну, нужно было подняться по ступенькам. На самом деле это была не ванна, а скорее небольшой бассейн. Я закрыла за собой дверь на замок и решила насущный вопрос. Я не могла перестать думать о ванне, вернее о бассейне. Я открыла шкафчик за зеркалом и без труда нашла большой запас совершенно новых зубных щеток. Как мило. Какой предусмотрительный человек. Я начала чистить зубы, осматривая эту необычную комнату. Плитка вся переливалась. Все переливалось. Душевая кабина в углу. Сплошная роскошь.

Я не могла удержаться. Живем один раз. Дверь закрыта. Бандюк куда-то исчез. Я подошла к ванне. Хотела включить воду, но это оказалось не так просто. Управление было с помощью электронного телевизора. К счастью, это было не очень сложно. Пиктографическое письмо было понятно даже для менее интеллигентных пользователей, которые, вероятно, частенько бывали у Мелконогого. Так что мешало мне разобраться? Я нажала на картинку с маленьким краном, и вода начала литься в ванну. Выскочила из одежды так быстро, как только могла. Недавно обнаруженным новым способом передвижения я преодолела три ступеньки и окунулась в горячую воду. Это было еще не все. На электронном телевизоре было еще много картинок. Из каменных чаш, стоящих у края, я зачерпнула несколько горстей соли и масляных шариков, а затем нажала на картинку с пузырьками. Заработали насосы, и началось бурлящее безумие. Вода чуть не переливалась. Мамочки, как же мне все мои больные кости промассировало! Прекрасное чувство. Теперь уже можно было помереть.

– Что ты, сука, там делаешь?! – крикнул Мелконогий, колотя в дверь.

– Утренний туалет, – ответила я, наслаждаясь божественными ощущениями.

– Выходи!

– Еще минутку придется подождать. Но ты был прав. Я обделалась.

– Тогда поторопись.

Я не глупая. Я знаю, что люди живут в роскоши, но я не осознавала, что это за удовольствие. Человек делает все, чтобы доказать, что он контролирует свое тело, что разум важнее, но, к сожалению, тело обладает мощной способностью влиять на решения людей. И тут мы бессильны. Мы все рабы примитивных физических желаний. Мы хотим угодить самим себе. Чтобы почувствовать удовольствие, эндорфины. Так что мы бессильны.

Когда Мелконогий начал кричать во второй раз, я решила, что уже пора выходить. Мне было жаль, потому что я не проверила всех картинок на телевизоре, но понимала, что такая возможность выпадает раз в жизни. Ну кто может быть зловреднее голодного мужика?

Я вылезла из ванны, и тут возникла проблема. На такое свежее тело я не могла снова надеть вчерашнее белье и одежду. Вот об этом я не подумала заранее. В отчаянии я проверила шкафы, замаскированные в стенах ванной комнаты. И вот, пожалуйста. Великолепный розовый махровый халат в комплекте с розовыми тапочками. Судя по размеру, можно было предположить, что они принадлежат хозяину.

Когда я появилась в открытом дверном проеме ванной комнаты с мокрыми и зачесанными назад волосами, завернутая в халат, Мелконогий так резко закашлялся, что с минуту не мог нормально дышать.

– Что ты вытворяешь? Совсем сошла с ума? – закричал он.

Лицо его было красным и опухшим, а на шее и лбу пульсировали вздувшиеся вены. Он прокашлялся еще несколько раз, прежде чем полностью пришел в себя.

– Ты меня доконать хочешь? – Он уставился на меня широко раскрытыми глазами.

Я повернулась и направилась в кухню. Для меня было неожиданностью, что я могу еще производить такое впечатление, хотя я явно чувствовала, что ванна с пузырьками омолодила меня на десяток-другой лет.

Договор есть договор, так что я принялась за готовку, и тут мне пришлось быстро научиться жарить омлет, который я никогда в жизни не делала. Я только слышала, что это не так просто и результат приходит с опытом. Подумаешь, омлет, тоже мне хитрость! Я отправлю на сковороду все, что попадется под руку, а этот остолоп и так съест, да еще и похвалит. Я еще раз осмотрелась. Это была огромная студия во весь первый этаж. Громадная гостиная с кухонным островом, как теперь говорится. На стене – гигантский телевизор, занимающий почти всю ее площадь. На противоположной стороне – необъятный диван, на котором как раз лежал Мелконогий. Все в светлых оттенках, в соответствии с тенденциями, о которых можно знать, если смотреть телепрограммы. А точно! Декор напоминал телевизионную студию для утреннего эфира.

Мой мучитель уже достал сковороду. Остальное я нашла сама. Мне понравился холодильник. Его округлые формы и цвет металлик напомнили мне капот автомобиля из пятидесятых. Внутри все было так же. И содержимое было также пятидесятых годов. Яйца были, но и только.

Приготовление омлета казалось простым. Яйца, мука, взбить, пожарить – мелочь.

Бандюк смотрел что-то по телевизору. Я пригляделась. Я ожидала увидеть взрывы, роботов и убийства. Стало бы понятно, почему он был так агрессивен. Но он смотрел на какую-то женщину, которая расхваливала возможности пылесоса, а затем и других бытовых приборов. Очевидно, он такое любил. Сказать нечего. Когда он заметил, что я наблюдаю, то выключил телевизор и